Даже после двух ударных пятилеток капитализма основная масса граждан продолжает жить по советским меркам: «Больно? Зато бесплатно!» Против подобной «разрухи в головах» существует только одно лекарство — объяснить буквально на, пальцах нашим читателям, что лечиться даром, — это даром лечиться.
И подобная аксиома применима не только к медицине. Поэтому мы рассказываем о первой в городе на Волге частной хирургической клинике', о людях, создавших с нуля собственное дело и честно добившихся на этом поприще значительных успехов. Частно и честно.
По темному коридору шел пустой белый халат. Доктор протер глаза, видение не исчезло. Боже мой, неужели «крыша поехала»? Впрочем, чему тут удивляться — позади пять часов напряженной операции, родственники пациентки давно заснули в комнате для гостей, а он все на ногах. Острое, как скальпель, чувство опасности никак не отпускало, в голове в сотый раз прокручивались возможные варианты осложнений. А вдруг выкорчеванная опухоль оставила микроскопический корешок-метастаз, а вдруг не приживется искусственная гортань, а вдруг...
Вспомнилось, как широко открыл глаза на его методику пересадки гортани японский профессор: «Господин Парамонов, вы сотворили настоящее чудо. Неужели вам это удалось в России?» Если бы японец знал, через что прошел доктор, подобный вопрос не возник бы. После смерти отца он долго не мог опомниться. Рак достал-таки его, вцепившись клешней в горло самому близкому человеку. И Парамонов, «хирург божьей милостью» (так полушутя-полусерьезно называли его коллеги), скрипел зубами от бессилия. С тех пор у него к болезни появились собственные счеты, а рак представлялся реальным чудовищем — коварным и безжалостным.
...Халат обернулся и заговорил хоть и с акцентом, но все же человеческим голосом: «Виктор Александрович, идите домой, вам нужно отдохнуть». Вспыхнула лампа. «Привидение» оказалось чернокожим студентом, которого здорово маскировала саратовская ночь. Надо будет рассказать эту хохму пациентам, пусть посмеются: хорошее настроение — грозное оружие против общего врага.
Из писем Елены, пациентки: Здравствуй, Наташа. Извини за корявый почерк, но сейчас мне писать трудно, сил почти не осталось. Боль почти в буквальном смысле взяла меня за горло и с каждым днем все меньше надежды на благополучный исход. Ты не представляешь дорогая подруга, как трудно составлять завещание в 28 лет...
Стараюсь родным не показывать вида, что мне известен диагноз — рак гортани, 3-я стадия. Только чтоб не расстраивать их, я согласилась лечь в эту клинику: Тут все не так, как было в других больницах. Нет этого ужасного спертого воздуха и нудных разговоров товарищей по несчастью. До этого такие палаты я видела только в сериале «Скорая помощь»: душ, телевизор, телефон и персональная медсестра, по которой часы сверять можно. Все одноразовое, начиная от полотенец и заканчивая подкладкой на унитазе. Кажется, что нахожусь в Швейцарии, в каком-нибудь пятизвездочном отеле, где из распахнутого окна открывается чудный вид на лес. Ну, хоть умру с комфортом! Если бы это письмо прочитал кто-нибудь из местного персонала, ох и досталось бы мне за подобное настроение! Здешних врачей никогда не встретишь с «похоронными» лицами — все шутят, балагурят, хохмят. Главный доктор всегда при обходе руку пожимает, обещает, что скоро споем с ним дуэтом. А мне не только петь, но и выть сложно...Господи, за что мне этот приговор?!
Он с детства не хотел быть «шестеркой» и не стеснялся слова «карьерист». Тогда это шло вразрез с «генеральной линией». На трибунах звонко трубили о достоинствах бесплатной медицины, а в полутемных больничных коридорах родственники стыдливо совали людям в белых халатах пухлые конверты. Время от времени кого-нибудь из коллег ловили за руку и устраивали, очередное показательное «дело врачей». От подобной «справедливости» Парамонову хотелось лезть на стенку. С одной стороны — удушающая атмосфера многоместных палат, отсутствие самых необходимых лекарств, допотопное оборудование и вечные жалобы больных на ненавязчивый советский сервис. С другой — мизерные зарплаты и полная безответственность. А Виктор Александрович грезил о частной практике, порой жалея, что родился не в прошлом веке, не в эпоху домашнего доктора с золотым пенсне и бронзовой табличкой на двери.
Он непоколебим: «Я тверд в своих намерениях победить рак!» Но в глубине души понимает, что, скорее всего, это дань вдруг осуществившейся мечте. Хотя почему «вдруг»? Парамонова называли чудаком, когда он наотрез отказывался от сыпавшихся приглашений работать в Москве, делать операции во Франции, Германии. Уговаривали ли: дескать, таких условий, как там, ты никогда не добьешься в Саратове. А выслушав неизменный ответ: «Никогда не говорите никогда» — пожимали плечами. Упорства Парамонову было не занимать, он прямо-таки заражал оппонентов своей уверенностью. Из операционной, наскоро глотнув кофе, спешил к чиновникам, доказывая, что столица Поволжья немыслима без больниц европейского уровня, затем мчался из центра города на 5-ю Дачную, договариваться в военном госпитале об аренде некоторых помещений. На ходу убеждал лучших из лучших плюнуть на «совковую» медицину и идти к нему...
Приходилось крутиться как шпинделю в токарном станке. На сон — не более 4 часов. Утром — обязательная молитва: «Господи, на все твоя воля». Даже падая с ног от усталости, Парамонов не отказывался от партии в теннис — это снимает напряжение почище водки. Но у самой бешеной гонки есть свой финиш. Открывая в феврале 2002 года двери первой частной онкологической клиники, он задержался, услышав вопрос корреспондента: «Уважаемый, а в чем главное отличие между вашей клиникой и государственными больницами?» Он бы мог сказать многое, но ответил: «Главное? То, что здесь всё и все работают».
Из писем Елены, пациентки: Здравствуй, подруга дней моих суровых, может быть, пишу тебе в последний раз. Завтра — операция, честно говоря, не ожидала, что так быстро. Здесь вообще все происходит стремительно, а врачи все шутят: «Мы экономим ваши деньги, они же пригодятся Вам в дальнейшем. Точно, похороны сейчас стоят дорого...
Хорошо хоть у мамы появилось время немного передохнуть. Уже не надо бегать сломя голову и доставать какие-то лекарства, готовить обеды — в клинике есть все необходимое — и даже более. А кормят по специальному меню, как на убой! Опять черный юмор, прости уж, «больной куме — одно на уме». Часами смотрю на аквариум — такие чудные рыбки — и стараюсь успокоиться. Но на душе осе равно погано. Если и выживу, то буду сипеть до конца своей жизни, а разве это жизнь? Ладно, хватит о грустном. Вчера наблюдала забавную картинку. Бывший пациент принес доктору огромный букет роз, коробку конфет и бутылку дорогого коньяка. Чудак человек: он же все оплатил заранее, зачем эти лишние расходы? Наверное, «совковое» воспитание дает о себе знать — раз собрался к врачу - готовь презент...
Он опять уступил. Ну не рассказывать же этой старушке, что заграницей операция подобного уровня стоит 15-20 тысяч долларов, а в клинике и так берут в десятки раз дешевле. Но собранная сумма не дотягивала и до самой низкой планки. Парамонов устало кивнул в знак согласия, иначе просто не мог. Другое дело, когда какой-нибудь новый русский начинал жаловаться на бедность, тут доктор был непреклонен. Надо и совесть иметь, ведь у него коллектив, которому нужно платить зарплату, оборудование, которое закупается за валюту и т.д., и т.п. А самое главное, потраченные на лечение деньги потом все равно... возвращаются к пациенту. Достаточно предъявить соответствующую справку в налоговую инспекцию и получить; временное освобождение от подоходного налога. Но некоторые этого упорно не понимают, считая доктора чуть ли не Дракулой. Парамонов вздохнул. А ведь он не пирожки печет, где можно и мяса не доложить, и на сковородке передержать. Малейшая его ошибка закончится сразу двумя смертями — и пациента, и его самого, как частного хирурга... Как ни странно, но подобные мысли сразу улетучивались, стоило взять в руки скальпель. Он взглянул на часы. До операции оставалось всего ничего, пора идти к Елене, успокоить, подбодрить...
Из писем Елены, пациентки: Салют, Наталка! Ты не поверишь (мне и самой пока не верится), но все закончилось просто СУПЕР! Вот уж не думала, что очнусь после наркоза, и все мои страхи пройдут как страшный сон. Несмотря на слабость, у меня настроение, словно у новорожденной! Мы с Виктором Александровичем даже Пушкина хором читали. Он говорит, что это только начало, и всего через полгода мы с ним будем петь цыганские романсы. И теперь я ему верю. Вот начну вставать и обязательно первым делом пойду в лес, нарву ему огромный букет своих любимых васильков. Да, чуть не забыла. Ты все жаловалась на свой «горбатенький» носик, мол, страшно в зеркало смотреться... Так вот, ничего не бойся и приезжай, здесь отменная пластическая хирургия.
Только цифры
По данным медицинской статистики, если злокачественную опухоль удалить в легкой стадии, шансы на успех составляют 85 процентов, в средней - 75 процентов, в тяжелой — 60 процентов. Согласно исследованиям, Всемирной организации здравоохранения, хирург, активно занимающийся профессиональной деятельностью, из-за чрезмерных нагрузок живет в среднем 45 лет.