В 2009 году генеральный директор клиники, Виктор Александрович Парамонов награжден Дипломом в номинации «Лучший врач России». По итогам 2010 года он признан «Врачом года Европы по хирургии». А девиз его клиники, жизненное кредо всех, кто идет вслед за ее генеральным директором Виктором Парамоновым, звучит так: «Нужды пациента превыше всего».
Сегодня сам Виктор Александрович рассказывает читателям «Глобуса» о том, как он и его коллеги следуют своему делу.
— Что для вас, как для хирурга, самое главное?
— Самое главное в нашей клинике – это, в первую очередь, пациент. У меня сейчас работают почти 250 человек, из них четыре доктора наук, 22 кандидата медицинских наук, трое – заслуженные врачи России. Очень мощный коллектив. Это люди высочайшего уровня профессионализма. Сегодня разговаривал с одним знакомым, он лечился в Израиле. Говорит: «Виктор, когда я там был, я все присматривался, как у тебя, и как у них. В Израиле, «хромает» послеоперационный уход. До операции внимание соответствующее, а после, такое ощущение, чтоты уже никому не нужен, вот такая система». У нас все несколько по-другому. Посмотрите книгу жалоб и предложений, там именно это описывается – как хорошо после операции у нас - вот что очень немаловажно. Важны не деньги как таковые. Так наша клиника, из чувства патриотизма и по религиозным соображениям, отказалась от дополнительного дохода за счет того, что в ней не делаются аборты. Мы считаем, что демографическая обстановка и так в России на грани катастрофы. Что же касается Израиля – там технологии все те же самые, что и у нас. Много высококлассных специалистов, хорошо поставлена система постдипломного обучения А у нас, если люди хотят повышать свой профессиональный уровень, учиться, они сами отыскивают для себя материалы, по-настоящему сами учатся. Я полностью оплачиваю все курсы, повышения квалификации для наших специалистов. Это серьезные расходы, но куда деваться. Мы учились как? Я вот студентом был, пошел в одну операционную, посмотрел как великий Чернышов оперирует, пошел в другую, посмотрел как Пономарев, мой учитель, оперирует, посмотрели как Маргалис Эдуард Павлович оперирует... Мы стремились к чему-то, у нас были кумиры. Сейчас же в Саратове довольно короткая «скамейка запасных». И я стараюсь, чтобы лучшие специалисты работали у меня.
— По каким критериям Вы отбираете врачей в свою клинику?
— Я смотрю на тех, кому я раньше доверял. Я его знаю, он проходит апробацию. Многие, так называемые «хваленые»,отсеялись. У нас в клинике все четко - на первом этаже делают диагностику, на третьем этаже оперируют, и совпадение или несовпадение диагноза видно сразу. Я сразу могу сказать, кто сильный хирург, а кто нет,- я вижу его руки, как он держит их, и мне всё ясно. Я поговорил с кандидатом на работу 5 минут и всё понял. У настоящего хирурга буквально написано на лбу – хирург он или нет. Вы же тоже знаете, кто хороший педагог, а кто нет. Столько лет проработав в своей среде, только посмотришь на человека – и знаешь о нем всё.
— Вы хирург-онколог, расскажите, что у нас в области сейчас с онкологическими заболеваниями?
— Онкологическая заболеваемость растет, это общая статистика. На это влияет много факторов: это и экологическая обстановка, и тот смертный грех – уныние, которое сегодня буквально инициируется в обществе. То есть в стрессовых ситуациях, в периоды депрессии резко падает иммунитет, а это причина многих заболеваний, в том числе и онкологических. Может, поэтому у нас люди болеют раком во много раз чаще, чем в других странах. Стареет население, мутации с возрастом увеличиваются. В организме атипичные клетки присутствуют постоянно, люди рождаются с ними, но эти клетки уничтожаются иммунитетом. Когда человек ослабевает, его иммунитет «стареет». Или посмотрите на тех, кто побывал в зоне радиации - у них резко падает иммунитет, они же почти все болеют раком. Поэтому нельзя сказать, что какая-то одна причина приводит к раку. Это целый ряд факторов, которые досконально не изучаются!
— Рассказывают, что в Вашей клинике делается большое количество операций. Можно узнать более точную статистику?
— Ежемесячно 280-300 операций только лишь под наркозом и приблизительно 250 – без него. Это больше, чем во многих крупных больницах Саратов. У нас около 5 000 тысяч операций в год. То есть почти каждая десятая операция в Саратове делается в нашей клинике.
— В вашу клинику приходят люди самого разного возраста и достатка. Много и состоятельных людей, и пенсионеров. Вы цены как-то варьируете исходя из финансового положения пациентов?
— Конечно, надо понимать, что пенсионеры не всегда в состоянии оплатить лечение. У нас есть четкий прайс-лист, по которому идет оплата. Но цены очень низкие. Есть гибкая система скидок. Мы работаем и в системе добровольного медицинского страхования. У нас,около 14 или 15 страховых фирм, с которыми подписаны договора. Главный наш партнер – это СОГАЗ. У них очень грамотно поставлен менеджмент. В нашей клинике быстрая реабилитация после операций, и компаниям, которые заботятся о своих работниках, нравится с нами работать.
— А теперь частные клиники могут работать и в системе обязательного медстрахования…
— Они могут работать при условии, что с этого пациента не берутся дополнительные деньги. Но надо учесть, что оплата услуг по системе ОМС не покрывает затрат частных клиник. Поэтому частным лечебным учреждениям невыгодно работать в программе обязательного медстрахования при отсутствии системы софинансирования. Вот стоит одна операция у нас, допустим, 25 000 рублей, это себестоимость. Мы продаем эту услугу за 30 000рублей, 5 000 зарабатываем. Прекрасно – это 10% рентабельности. В то же время, если бы часть этих средств погашалась за счет полиса ОМС, пациентам проще было бы лечиться в частных клиниках, получать более качественные услуги, обслуживание. Я как-то одной бабушке говорю: «Вас, наверное, тут «разули»?». Она не знала, что я генеральный директор Парамонов. Она мне отвечает, что получает 6 000 рублей пенсии, но все равно пойдет в частную клинику, где чувствует себя достойно: «Я заплатила, но я знаю, что мне поставят правильный диагноз, ко мне отнесутся по-человечески. И за полторы тысячи я пройду всё необходимое обследование. Мне больше ничего не надо». Не так давно в клинику приезжал заместитель председателя комитета здравоохранения Госдумы Николай Федорович Герасименко. Он сказал, что по его мнению, частная клиника – это «чистота и пустота». И когда он увидел, что у нас много самых разных пациентов, что оказываются широкий спектр услуг, то был приятно удивлен.
— Такое впечатление, что в других клиниках и лечить некого…
— Да нет, пациентов, увы, на всех хватит. Здоровьем россияне, к сожалению, похвастать не могут. У нас в клинике 30 коек всего, а в целом, в Саратове и области есть и тысячекоечные больницы. Может, и не надо столько больниц-то? Вот мы посмотрели статистику. В городе проводится, условно говоря, 30 000 тысяч операций на двух тысячах коек. А у насна 20 койках, плюс 9 реанимация – 5 000 операций. То есть эффективность работы коечного фонда в 6-7 раз выше.
— Ну да, у вас долго не держат – дорого.
— Все дело в том, что во многих больницах койко-день искусственно затягивается. И система формирования штатного расписания по количеству коек. К примеру, рассчитывают на 40 коек, а там 40 коек не надо, 15-20 коек вполне достаточно. А врачей на каждого пациента должно быть больше, и будет эффективнее. Когда на одного врача приходится 4-5 пациентов и когда при этом выполняется в день 3-4 операции, это оптимальная нагрузка!
Также надо давать активно работать молодым врачам. Пусть присутствуют на операциях, помогают старшим коллегам, учатся. У нас молодые врачи имеют очень большой опыт ассистирования! Один из таких был в Пензе, его спросили, а сколько лет ты уже работаешь – 5 или 6? Он отвечает – я шесть месяцев проработал в клинике Парамонова. Вот такая у нас школа. Я уже многих ребят выучил, они фору дадут многим, очень многим!
— Говорят, какая-то американская компания вашей клинике предлагала переехать полностью на Кипр.
— И не только американская, вот в Москве предлагают – пожалуйста! Давайте говорят, сделаем компанию в Москве, но твои специалисты там будут работать. В Москве мало специалистов, подрастащили всех. И с американскими предложениями то же самое. Предлагали, в американский госпиталь на Кипре поставить работать наших специалистов. В этот госпиталь вложены огромные деньги – около 180 млн. долларов. Американцы – бизнесмены, они просчитали события и решили, что на Кипре будет выгодно поставить крупный госпиталь, который долгие годы будет актуальным центром медицинского туризма многих регионов.
— Вы сами уже все освоили, или учитесь, движетесь вперед? Находите что-то новое? Или уже это только опыт, мастерство и авторитет?
– Моя жена – она операционная сестра. После того, как родила сына (моему Егорке 3,5 года) не работала в операционной. А сейчас, выйдя на работу, говорит: «Витя, ты стал лучше работать, быстрее, качественнее». Я и сам замечаю, что сделал несколько таких операций, о которых раньше и не думал. В январе я специально ездил в Санкт - Петербург, в мае меня приглашают с докладом в Европейскую академию наук, в Ганновер. Я постоянно сам учусь и другим показываю то, что можем мы, русские.
— Вам ведь медаль дали в Европе?
— Медали две. Европейская Академия естественных наук в 2008 году наградила меня медалью Роберта Коха. А по итогам 2010 года мне присвоили звание «Врач года Европы по хирургии» и одновременно Орден Чести. Это очень достойная награда, звание на всю Россию! В Академии наук я не состою, но меня приглашают постоянно, и я выступаю там с докладами.
— Скажите, а вот люди, которым вы сделали операции, спасли, они к вам потом приходят, вы с ними поддерживаете отношения..
— У нас в России менталитет такой – всё хорошо, и слава Богу, никуда я не пойду. Но вот буквально вчера приходит ко мне один человек и говорит, а я вас знаю. Его деду, оказывается, нужно было сделать операцию, но никто не брался. Сказали, что полгода проживет. Вот уже прошло 7 лет после операции, он основной «пахарь» на даче и не собирается умирать. Но я этого дедушку не вижу уже 7 лет.
— Вы работаете с очень сложными больными – онкологическими. Скажите, есть шанс жить после того, как установили страшный диагноз?
— Конечно, я могу только одно сказать, что у нас очень хорошие результаты. Некоторые даже говорят, что Парамонов тасует диагнозы, и т.д. Но люди должны знать о том, что гистологию, морфологию делают конкурирующие со мной учреждения – Железнодорожная больница, например. А вот то, что к нам приходят люди, которые заботятся о своем здоровье в большей степени, чем другие, и они приходят с менее запущенными ситуациями, это очень немаловажно для того, чтобы люди жили. А у нас есть возможность обнаружить даже самую маленькую опухоль. Например, в легком можно найти опухоль размером 5 мм.
— А как её специально найти, её же флюорография не покажет, наверное?
— У нас имеется компьютерный томограф. Есть сосудик в легком 2 мм, и мы его увидим. Я года три назад был в большом очень сомнении: приходит ко мне женщина, у неё меланома с метастазами – самая злокачественная опухоль. С одной стороны, при этих вещах нечего оперировать, а с другой стороны… Я выбрал правильное решение, это теперь я уже так думаю, через три года. Я её прооперировал, и она сейчас в добром здравии.
Есть пациенты, которые ходят делать только томографию легких, никаких флюорографий. Когда на компьютерном томографе мы находим опухоли 4-5 мм, то на рентгене мы увидим это минимум через полгода. Почему мы говорим о том, что у нас хорошие показатели? Есть люди, которые знают, что есть оборудование, которое позволяет правильно и своевременно поставить диагноз. Есть грамотные морфологи, цитологии. В Железнодорожной больнице проводят уникальные гистологические исследования. И, конечно же, в нашей клинике есть хирурги, которые умеют делать операции при онкологических заболеваниях. В итоге мы имеем очень неплохие результаты
— Как часто вы обновляете оборудование в клинике?
— Я был поражен когда узнал, что в Ленинском районе в прошлом году обновлено оборудование на сумму около 25 или 35 млн. рублей. Я в свою маленькую клинику закупил нового оборудования на 20 млн. Трехмерное УЗИ, которое было 3 года назад, нас уже не устраивает, сейчас у нас четырехмерное УЗИ. Мы можем увидеть предсердную перегородку плода в 12 недель беременности. Но это не только современная аппаратура, но и во многом высокая квалификация специалистов.
— А еще в вашей клинике работает Центр репродукции человека…
— И помогает решать демографическую проблему. По некоторым данным каждая пятая российская семья бесплодна. Вот сейчас, нам дали лицензию на высокотехнологичную медицинскую помощь по ЭКО. Трудно такое припомнить, чтобы частная клиника получила наравне с государственной право на оказание высокотехнологической помощи в этой сфере. В год Центр принимает около 300 человек, в этом году обратилось 360 человек, эффективность составляет 44%. Это очень хороший показатель. Центр репродукции человека – очень серьёзный коллектив. А с каким чувством человек работает, с каким чувством «закладывает» новую жизнь «in vitro»! И дети у них изумительные получаются. А еще наша специалисты –очень добрые. И именно вот доброта, имеющая определенную волну, распространяется на эту ситуацию.
— А как же Божий промысел? Если всё это должно вершиться на небесах.
— Церковь сначала не хотела освящать Центр. А потом пришел батюшка и сказал, что это доброе дело, это Божья помощь. Это богоугодное дело. И он освятил. Этот же батюшка пришел ко мне домой, на голубятню залез, - до этого 10 лет голуби не разводились, а после его визита у меня там столько этих голубей развелось! Я их отдаю, они опять рождаются.
— Вы голубятню-то зачем завели? Клиники не хватает? У вас есть время заниматься голубями?
— Я голубями занимаюсь полвека, с пяти лет. У меня их около двухсот штук.
У меня не хватает времени, но я занимаюсь. Единственное место, где я восстанавливаюсь. Я вот еду с работы. Хочу добраться быстрей до дома, посмотреть на них, взять сынишку Егорку (ему 3,5 года), и он тоже любит голубей. Мы с ним вместе запускаем голубей. Голуби у меня красавцы! Кстати Леонид Ильич Брежнев был страстный голубятник. Он разводил голубей, эти голуби очень красивые, «брежневская порода». Сейчас они все почти перевелись. Я поставил себе цель восстановить и улучшить эту породу. За 13 лет работ (а это действительно, трудное дело) я смог это сделать.
— Вы ещё и с голубеводами встречаетесь, на выставки ездите?
— Да, я спонсирую выставку голубеводов. У нас в Саратове, не без моей помощи открыто общество «Голуби Поволжья». Я не вхожу в состав, так как это накладывает определенные обязанности, а разорваться невозможно. Я финансами помог, и ребята довольны.
— Говорят, вы охотник, на кого охотитесь?
— 30 лет охочусь. Буквально вчера был звонок из Брянска от сына одной моей пациентки, которую я в 1981 году оперировал. У неё был рак молочной железы, её смотрели во многих клиниках страны, а я тогда ещё только начинал хирургом-онкологом. Действительно, был небольшой рак, в начальной стадии. Я вовремя, и правильно поставил диагноз – тогда ещё не было ни УЗИ, ни компьютерных томографов. Прооперировал её. 30 лет прошло и у неё все хорошо. Её муж и приучил меня к охоте. Это увлечение у меня с 1981 года. В свободное время я уезжаю на охоту. Раньше на всех охотился – на зайцев, лис, кабанов. А сейчас я признаю только охоту на волков. В этом году мы добыли двух волков. Кстати говоря, волк это очень серьёзный хищник, умнейший зверь.
— Не охотьтесь больше на волков, это же очень опасно. Кто нас лечить тогда будет? Спасибо за ответы на вопросы, берегите себя!
Игорь Самсонов